Бурный финиш - Страница 22


К оглавлению

22

Вдоль одной из стен тянулся прилавок с разными товарами, в основном сувенирами. Они были и в витринах, и на полках по всей стене. Там были шелковые галстуки, куклы в национальных костюмах, книги, открытки с местными видами. Хозяйничала здесь высокая темноволосая девушка в темном платье. При виде Патрика лицо ее засветилось.

— Привет, Патрик! — крикнула она. — Как дела?

Он ответил ей по-итальянски, а затем, словно поразмыслив, махнул мне рукой.

— Габриэлла... Генри, — представил он нас, а потом что-то спросил ее по-итальянски.

Она пристально посмотрела на меня и ответила:

— Si, Henry anche.

— Ну и договорились, — сказал Патрик.

— Ты хочешь сказать, что мы остановимся у Габриэллы? — осведомился я.

Он напрягся:

— Ты возражаешь?

Я посмотрел на Габриэллу, а она — на меня.

— Я думаю, что это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, — ответил я.

Только через десять минут, в течение которых она трещала с Патриком, я вдруг осознал, что не говорю по-итальянски, а единственное английское слово, которое знает Габриэлла, это «хэлло».

Глава 6

Это было как вспышка молнии! Между двумя ударами сердца мне вдруг стало ясно, что имели в виду лирические поэты всех времен и народов. Я наконец понял, почему римлянин Антоний забыл всякую гордость, увидев Клеопатру, почему троянец Парис похитил Елену, что и вызвало десятилетнюю войну, почему Леандр утонул, в очередной раз переплывая Дарданеллы, чтобы увидеть Геро. Удаленность от дома, необычность и загадочность ситуации — все это делало свое дело. В соседку, например, так не влюбишься. С другой стороны, это никак не объясняло, почему любовь подступила ко мне именно сейчас, почему именно эта девушка заставила так играть мою кровь. Я стоял на холодном камне, испытывая такое чувство, словно меня поразила молния. Мир покачнулся, а воздух заискрился. Февральский серый денек стал ослепительно ярким, и все из-за девушки, которая продавала сувениры туристам.

Как ни странно, с ней случилось то же самое. Возможно, все дело в том, что любовь поразила нас одновременно. Точно сказать не могу. Но я увидел, как ее глаза заблестели, как она повеселела, решил, что все это в мою честь. Мои сдержанные манеры и русые волосы редко приводили девушек в восторг, и поскольку я никогда не ставил себе цели производить на них неизгладимое впечатление, тем реже мне это удавалось. Даже те, кто хотел выйти замуж за мой титул, порой были не прочь зевнуть в моем присутствии. Что сделало реакцию Габриэллы вдвойне неотразимой.

— Господи! — весело воскликнул Патрик, когда она не ответила на дважды повторенный им вопрос. — Может, вы перестанете таращиться друг на друга?

— Габриэлла, — сказал я.

— Si?

— Габриэлла...

Патрик засмеялся и сказал:

— Ну, так вы далеко не уйдете.

— Paries francais? — тревожно осведомилась Габриэлла.

— Говоришь по-французски? — перевел Патрик.

— Да, — сказал я с облегчением и засмеялся. — Более или менее.

Поскольку мы были избавлены от необходимости соблюдать стилистические тонкости французского диалога, а также зная наперед, что рано или поздно мы все равно этим закончим, мы сразу перешли на «ты». Патрик немного послушал нас, рассмеялся и сообщил на трех языках, что мы психи.

Что я стал психом, на этот счет сомнений не было. Патрик прекрасно выдержал наше безумие — мы сидели в ресторанчике, и он рассказывал мне о Габриэлле и ее семье. Из-за нашего столика было видно, как она передвигается вдоль длинного прилавка, продавая безделушки. Она вся состояла из выпуклостей и округлостей, и это, по контрасту с плоскими бедрами, плоскими животами и плоской грудью многих дебютанток, гостивших у нас по уик-эндам, согревало, как костер в снежную ночь. Ее овальное бледное лицо напоминало мне портреты художников Средневековья — тот же тип лица, сохранившийся за многие столетия. Лицо ее, за исключением тех моментов, когда она улыбалась, оставалось таким невозмутимо-спокойным, что могло даже показаться недружелюбным.

После того как она смутила нескольких застенчивых покупателей своей отстраненной манерой держаться, мне показалось, что работа продавщицы ей не по характеру, и я поведал о своей гипотезе Патрику.

— Согласен, — сказал он, — но для тех, кто занимается контрабандой, нет места для работы лучше, чем аэропорт.

— Контрабандой? — удивился я.

— Именно, — повторил он, наслаждаясь произведенным эффектом.

— Не может быть! Она контрабандистка?

— Как и я, — с улыбкой добавил Патрик.

Я ошарашенно уставился в чашку и пробормотал:

— Вы не соответствуете моим представлениям о контрабандистах.

— Что ты, Генри. Я лишь один из многих, кто доставляет товар Габриэлле.

— Что же это за товар? — медленно спросил я, боясь ответа.

Патрик запустил руку во внутренний карман пиджака, вытащил флакон высотой в пять дюймов и протянул его мне. На этикетке было написано: «200 таблеток аспирина ВР». Флакон коричневого стекла был полон таблеток. Я отвинтил крышку, вынул вату и вытряхнул несколько на ладонь.

— Только не принимай, — улыбнулся Патрик, — тебе от них пользы не будет.

— Это не аспирин? — спросил я, убирая таблетки обратно и снова завинчивая крышечку.

— Нет.

— А что же?

— Противозачаточные пилюли.

— Что-что?!

— Италия — страна католическая, — напомнил Патрик, — и потому такие таблетки здесь не купишь. Но итальянским женщинам не хочется постоянно работать на ниве воспроизводства. А эти таблетки позволяют избегать последствий пылкой любви, так что самые дотошные мужья не заподозрят неладного.

22